Литературная гостиная

“Только пепел знает, что значит сгореть дотла…”

Поэзия – это частные переживания человека, но понятные всем. По словам поэтессы Серебряного века Зинаиды Гиппиус, «поэзия вообще, стихосложение в частности, словесная музыка – это лишь одна из форм, которую принимает в нашей душе молитва». Поэт пушкинской поры Евгений Баратынский определял поэзию «как полное ощущение данной минуты».

И в канун очередной годовщины со дня рождения (24 мая 1940г.) лауреата Нобелевской премии в области литературы Иосифа Бродского в литературной гостиной нашего колледжа собрались не только любители поэзии И. Бродского, но и те, для кого творчество этого поэта было неизвестно.

Знакомство с биографией и стихами одного из наиболее необычных и таинственных поэтов XX века Иосифа Бродского – это последняя встреча с русской поэзией на уроке русской литературы в Ⅺ классе, но очень хотелось бы, чтобы она стала началом большого самостоятельного путешествия в мир поэзии. Читайте стихи, когда вам радостно или грустно, читайте, когда тяжело на душе и ответы на бесконечные вопросы не находятся.

В последние годы имя Бродского на слуху у многих. О нём слышали люди, весьма далёкие от литературы. Споры о нём не утихают до сих пор. Впрочем, эти споры мало что могут прояснить в ситуации, когда перед человечеством возникает не просто поэт, а явление в литературе, с которым ещё никто никогда не встречался. В поэзии Бродского сочетаются и античность, и христианство, и классицизм (русский и европейский), и модернизм. Вниманием к деталям быта он напоминает Владимира Маяковского, отношением к философским темам жизни и смерти – Марину Цветаеву. По содержательности стихи Бродского созвучны стихотворениям поэта пушкинской поры Евгения Баратынского.

Нет ничего проще стихов Бродского и нет ничего сложнее. Почему? Поэт утверждал, что пишет свои стихи для всех и каждого. Это естественным образом нашло своё отражение в лексике и синтаксисе его стихов. На первый взгляд, его поэзия вполне понятна. А потом начинаешь понимать, что за внешней простотой разговорных и жаргонных словечек, за стройностью синтаксических конструкций скрывается настоящий космос человеческих переживаний, сотканный из чувства тотального одиночества, из своеобразных нравственных установок, от взгляда всегда как бы сверху, из тех же космических глубин, на всё, о чём он говорит: о жизни, смерти, творчестве, любви. Если стихи Александра Пушкина – это лучшее средство от хандры, то стихи Иосифа Бродского – это стихи для тех, кто влюблён, и для тех, кому очень одиноко.

Бродский интересен и своей манерой: одним стихотворением как бы опровергать другое. Он запросто создает новые тексты, используя шедевры.

Стихи Бродского, который всю жизнь занимался самообразованием, способствуют в немалой степени самообразованию и читателя.

Бродский привлекает читателя порой эпатажным названием стихотворения, а затем заставляет повторить или открыть для себя не только теорию литературы, погружая в мир сонета, стансов, но и в историю мировой литературы, включая античность. В его стихах упоминаются Гораций, Эол, английский поэт ⅩⅥ века Джон Донн и другие. Такое ощущение, что Бродский в своей поэзии с легкостью преодолевает время, пространство, смешивает лексику, исторические эпохи, географические названия, стили, формы, не боясь ничего. Для него нет ничего невозможного и запрещенного в стихах.

Впрочем, одна фобия у него всё-таки была. Больше всего поэт боялся духовной нищеты человека. Каждой своей строчкой он выходит на бой против неё. Покинув навсегда, к сожалению, страну, он сумел открыть для себя целый новый мир. В своей Нобелевской речи он сказал: «В истории нашего вида, в истории “сапиенса”, книга – феномен антропологический, аналогичный по сути изобретению колеса. Возникшее для того, чтобы дать нам представление не столько о наших истоках, сколько о том, на что этот “сапиенс” способен, книга является средством перемещения в пространстве опыта со скоростью переворачиваемой страницы. Перемещение это, в свою очередь, как всякое перемещение, оборачивается бегством от общего знаменателя, от попытки навязать знаменателя этого черту, не поднимавшуюся ранее выше пояса, нашему сердцу, нашему сознанию, нашему воображению. Бегство это – бегство в сторону не общего выражения лица, в сторону числителя, в сторону личности, в сторону частности. По чьему бы образу и подобию мы ни были созданы, нас уже пять миллиардов, и другого будущего, кроме очерченного искусством, у человека нет. В противном случае нас ожидает прошлое…»

Судьба, к сожалению, отмерила поэту только 55 лет. Но Иосиф Бродский как-то сказал: «Я верю, что вернусь: поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге».

Да не будет дано
умереть мне вдали от тебя,
в голубиных горах,
кривоногому мальчику вторя.
Да не будет дано
и тебе, облака торопя,
в темноте увидать
мои слезы и жалкое горе.
Пусть меня отпоет
хор воды и небес, и гранит
пусть обнимет меня,
пусть поглотит,
сей шаг вспоминая,
пусть меня отпоет,
пусть меня, беглеца, осенит
белой ночью твоя
неподвижная слава земная.
Все умолкнет вокруг.
Только черный буксир закричит
посредине реки,
исступленно борясь с темнотою,
и летящая ночь
эту бедную жизнь обручит
с красотою твоей
и с посмертной моей правотою.

1962г.